18 мая 1953 г.
Черноморский погранокруг был создан в 1939 г. С первого дня в нем проводилась умело и настойчиво боевая и политическая подготовка личного состава, особенно командного, который весь был пропущен повторно через длительные учебные сборы. В Великой Отечественной войне наши усилия принесли хорошие результаты: рядовые пограничники назначались командирами отделений, сержанты — взводов, офицеры — командирами более крупных подразделений и даже отдельных частей, и все они успешно ими командовали в бою.
В первой половине августа обстановка на Южном фронте осложнилась. Левофланговая 9-я армия, цепляясь за промежуточные рубежи и перемалывая живую силу и технику врага, с боями отходила на восток. Вырисовывалась опасность в Крыму.
Равнинный характер местности Крыма позволял противнику высадку десанта. Для противодействия этому спешно формировались штабом погранокруга истребительные батальоны, командирами наиболее важных из них назначались офицеры-пограничники, потом хорошо себя зарекомендовавшие, такие как ст. политрук Северский, ст. лейтенанты Соловей, Автомонов и др.
17 августа 1941 г. Военным советом 51-й Отдельной армии, на которую командование возложило оборону Крыма, было принято решение: «На базе погранвойск Крыма сформировать 4-ю стрелковую дивизию, которой ставится задача наблюдать за морем и препятствовать высадке морского десанта противника на южном берегу Крыма от мыса Айя до Судака включительно».
Управление погранвойск округа было переименовано в управление 4-й стрелковой дивизии и на должности назначены: командиром дивизии — начальник войск округа комбриг Киселев, военкомом дивизии — полковой комиссар Родионов, начальником штаба — полковник Абрамов и военкомом штаба — батальонный комиссар Кальченко.
Спешно формировались полки: 3-й стрелковый — на базе 23-й отдельной погранкомендатуры, командир полка — майор Рубцов, военком — ст. политрук Тилинин, начальник штаба — капитан Кочетков. Полк получал участок от мыса Айя до исключительно Аюдаг, штаб полка — Алупка.
6-й стрелковый полк — на базе 24-й погранкомендатуры, командир полка — майор Мартыненок, военком — полковой комиссар Ермаков, начальник штаба — капитан Кашин; полк получал участок Аюдаг, исключительно Новый Свет; штаб полка — Алушта.
9-й стрелковый полк — на базе 25-й погранкомендатуры, командир полка — майор Панарин, военком — ст. политрук Молоснов, начальник штаба — капитан Лебеденко; полк получал участок Новый Свет, Судак; штаб полка — Судак.
Командирами батальонов и рот назначались в основном офицеры-пограничники. Пополнение переменным составом дивизия получала от военкоматов из числа выписанных из госпиталей, а главным образом призванных по мобилизации местных уроженцев...
В сентябре, когда возросла угроза Крыму с севера, 4-я стрелковая дивизия получила новую задачу: «Продолжая выполнять ранее поставленную задачу наблюдения за морем и препятствования высадке морского десанта противника, основные силы выдвинуть на рубеж: Старый Крым, Карасубазар, Эски-Сарай, ст. Альма, Бахчисарай, ст. Сюрень с задачей не допустить противника в горы и далее к морю. Разграничительные линии: справа — Козловка, м. Магеном; слева — ст. Сюрень, Шули, м. Айя».
Дивизия должна была сделать поворот кругом, переместить все части на новые места и получала для обороны участок, значительно превышающий уставные нормы: по фронту — 130 км, по тылу (надо было наблюдать за морем) — 173 км глубиной, в центре до 70 км...
В октябре в Крым стали прибывать из Одессы войска Приморской армии генерал-майора Петрова, отозванные сюда по приказу Верховного Главнокомандующего. Соединения и части этой армии, овеянные славой одержанных побед над врагом, продвигались на север, вселяя в нас всех уверенность в том, что теперь враг в Крым не пройдет.
Вместе с армией эвакуировался в Крым Одесский погранотряд, принимавший активное участие в боях за оборону Одессы. С его прибытием дивизия получала прекрасное пополнение, бывшее в боях, способное укрепить ее боеспособность.
В октябре 4-я стрелковая дивизия была переименована в 184-ю стрелковую дивизию погранвойск, а полки в 262-й (3-й стрелковый полк), 294-й (6-й стрелковый полк) и 297-й (9-й стрелковый полк).
В октябре было принято решение выделить управление дивизии из управления погранокруга «в целях сохранения основных пограничных кадров» — как говорил комбриг Киселев...
20—25 октября бои на Перекопском и Чонгарском перешейках достигли особой напряженности. Пехота противника при поддержке сильного артогня, большого числа танков и авиации предпринимала одну за другой атаки на Турецкий вал. Авиация врага непрерывно делала налеты на боевые порядки и резервы наших войск. Здесь мы были значительно слабей противника. Несмотря на это, наши герои-воины успешно отражали атаки врага, нанося ему большие потери.
Противник оттянул свои войска с переднего края, перегруппировал их, подвел новые дивизии и ценой огромных для себя потерь потеснил наши войска, занял Турецкий вал...
Утром 28 октября меня вызвал начальник штаба армии генерал-майор Иванов и сообщил, что противнику удалось прорваться через Перекоп, что его передовые части вышли на р. Чатырлак. В этих условиях не сегодня-завтра возможно выдвижение на север нашей дивизии, почему сегодня же надо собрать полки.
Быстро оценив обстановку, я доложил генералу Иванову свои соображения, сводившиеся к следующему. С прорывом немцев на Перекопе началась маневренная война, в которой они, обладающие танками и машинами, имеют перевес. От Перекопа вплоть до гор нет рубежей, на которых нам можно было бы задержаться. Наша 184-я стрелковая дивизия хорошо укрепилась в горах и прочно закрыла основные дороги к морю на Судак, Алушту и Ялту. Учитывая все это, а равно и слабую маневренность дивизии из-за большого некомплекта транспорта, будет правильней оставить ее на месте, усилив тремя полками артиллерии за счет отступающих войск. Тогда враг у гор будет задержан и к морю мы его не пропустим. Генерал Иванов внимательно выслушал, обещал это доложить командующему, но подтвердил свое распоряжение о сборе полков...
Ночью полки выступили и прибыли в указанные им районы. В 3—00 1 ноября дивизия получила приказ: «До рассвета отвести части дивизии, занять и оборонять новый рубеж Карасу-Базар, Александровна, Розенталь, Мазанка с задачей задержать продвижение немцев к морю. Командный пункт дивизии Кызыл-Коба»...
Во второй половине дня противник подошел к дер. Розенталь, но был встречен нашим огнем и отскочил к шоссе. До наступления темноты артиллерия противника вела огонь по дер. Розенталь и окрестностям, видимо ведя пристрелку. В 19—00 майор Рубцов доложил, что его 2-й стрелковый батальон под командованием ст. лейтенанта Дмитриева задержался в пути и противник, упредив его, занял дер. Мазанку, создав угрозу левому флангу дивизии. Приказал начальнику штаба полка капитану Кочеткову лично отправиться в батальон, выбить немцев, занять обратно Мазанку. Приказ был выполнен, и Мазанка удерживалась нами весь следующий день, несмотря на ряд ожесточенных атак врага. Соседи не появлялись и разыскать их мы не смогли...
Утром 2 ноября после артподготовки противник начал наступление на 294-й стрелковый полк со стороны Карасубазара на высоту 275,4 и Александровку и со стороны Старого Бурача — на дер. Розенталь. Первая атака пехоты противника нами была успешно отражена. Повторной атакой, поддержанной сильным артогнем и танками, противнику удалось занять высоту 275,4 и Александровку. Оборонявшийся здесь батальон отошел на рубеж Ени-Сарай, Аргин, на котором и закрепился.
После первого своего неудачного наступления на Розенталь противник начал сильный артобстрел наших окопов и деревни. Затем силою двух рот пехоты при поддержке пяти танков противник начал наступление на Розенталь с фронта и одной ротой с тремя танками в обход деревни справа. Завязался бой. Пехоту противника, наступавшую плотной цепью, встретили плотным и метким огнем ружей и пулеметов, а наши молодые артиллеристы прямой наводкой били по танкам и скоро подбили два из наступавших. Майор Мартыненок по телефону докладывал, что роты дерутся хорошо, наносят противнику большие потери и он, противник, перед деревней приостановился, пехота залегла, зато на правом фланге продолжает нажимать. Приказал ему стойко держаться и обещал подкрепить батальоном 294-й стрелковый полк. В этот момент телефонная связь оборвалась.
С приказанием о поддержке и налаживании связи в Розенталь были посланы на автомашине два офицера: Гришберг и Пшеничный. На южной окраине дер. Розенталь машина нарвалась на засаду немцев, была обстреляна автоматным огнем, водитель был убит, Гришберг попал в плен, а Пшеничному удалось бежать.
Около 11—00 майор Рубцов доложил, что повторной атакой противник занял Ново-Алексеевку, наша рота отходит в сторону Нейзац, что северо-западнее Нейзац накапливаются крупные силы пехоты противника на машинах, танки, артиллерия и минометы. Известие было тревожное и мы с Кальченко выехали в Нейзац.
С пригорка на юго-западной окраине Нейзац, где мы нашли майора Рубцова и майора Изугенева, было хорошо видно, что за холмиком в полутора километрах северо-западнее дер. Нейзац собралось большое число машин и танков и что сюда со стороны Зуя подходили все новые, а минометчики и артиллеристы устанавливали свои орудия и минометы по эту сторону холма. С машин неторопливо слезала пехота и мелкими колоннами двигалась в нашу сторону.
Приказал командиру батареи бить по танкам, а минометчикам по машинам и огневым позициям артиллеристов и минометчиков врага. Через три минуты был дан пристрелочный выстрел из орудия. Снаряд сделал недолет, второй — перелет и третий попал в группу танков, один из которых сразу же задымил. Немедленно открыла огонь вся батарея и минометы. Противник засуетился. Танки и машины стали быстро уходить в сторону Зуя, а минометчики разбегаться по сторонам. Скоро поляна стала пустой, если не считать трех подбитых танков и несколько перевернутых машин. Батарея врага открыла огонь, но, сделав всего несколько выстрелов, тоже замолчала, ибо наши минометчики накрыли ее огнем. Наступавшая пехота противника была остановлена и рассеяна нашим ружейно-пулеметным огнем...
Со стороны дер. Розенталь доносилась сильная артстрельба. Связи все еще не было, а вернее она вновь оборвалась. Мы с Кальченко выехали туда. Майора Мартыненка мы нашли у кирпичей, что южнее дер. Розенталь. Доложил, что третьей атакой вместе с танками, при поддержке сильного артогня, противник потеснил наш батальон, занял Розенталь, что наши роты задержались и закрепились на рубеже: высоты 344,0; 360,4 и 360,8. В полку имеются большие потери ранеными и убитыми.
Во второй половине дня противник снова перешел в наступление на 294-й и 262-й стрелковые полки у деревень Розенталь и Нейзац, но был отбит с большими для него потерями. Оба полка сохранили свои позиции. К вечеру бой затих.
Части приводили себя в порядок, уточняли свои потери. Майор Рубцов уверенно ждал завтрашнего дня, майор Мартыненок высказывал опасение. Зная, что центр завтра снова будет на правом фланге дивизии, ночью перевел туда минометный дивизион, занявший огневые позиции в районе кирпичей (южнее дер. Розенталь).
Связи с армией не было. Был послан третий офицер с донесением к командующему и за получением приказания — как быть дальше? Боеприпасы расходовались, а пополнения не было. Продовольствие не поступало, и люди питались за счет местных ресурсов.
Утром 3 ноября противник снова начал наступать после сильной артподготовки. Майор Рубцов докладывал, что его бойцы успешно отражают наступление врага и что он удержит Нейзац, не пропустит немцев.
Батальон 294-го стрелкового полка, оборонявшийся южнее дер. Розенталь, понеся большие потери от огня артиллерии и пехоты противника, отступил и задержался на высотах севернее Койнаута. Тем самым в бой вступил 297-й стрелковый полк, находившийся во втором эшелоне дивизии. Надо было побывать у Панарина.
По карте от Фриденталя до Баксана около пяти километров по прямой, дорогами расстояние почти удваивалось. По карте значится хорошая дорога, на самом деле местами машина еле проходила. Со стороны Баксана слышалась сильная артстрельба. В Бурагане узнали, что противник атакует Койнаут и Конрат, что в Баксан нам проехать уже нельзя. На склонах северо-западнее Баксана лежала в цепи рота 294-го стрелкового полка. Командир этой роты сказал, что на противоположном скате находится цепь немцев, что всего лишь час тому назад противник наступал на Баксан, был отбит, подбито три танка и две танкетки, что один подбитый танк лежит у самого моста, через который нам надо было ехать.
Дорога в Баксан проходила в лощине между боевыми порядками противника. Со стороны немцев продолжалась ружейная стрельба и периодически пускалась автоматная очередь. Похоже было, что бой затихал. В этих условиях, в расчете на притупление бдительности немцев, можно было рискнуть и проехать. Риск вызывался необходимостью повидать командира полка либо выяснить обстановку и дать соответствующие указания. Выслав на пригорок адъютанта с ручным пулеметом с задачей прикрыть нашу машину, шофер Дунаев дал газ, и мы полным ходом понеслись по дороге, благополучно проскочили мостик, круто повернули вправо мимо подбитого танка и помчались в деревню. Уже перед самой деревней немцы открыли огонь по машине. У крайних домиков нас встретил майор Панарин.
Панарин доложил, что полк сегодня отбил три атаки немцев, последнюю из них с танками. Три танка и две танкетки подбиты. В том, что лежит у мостика, найден убитым немецкий офицер с «железным крестом». Крест вместе с документами был вручен Кальченко. Соседей справа не было и нет. Противник занимает Ени-Сарай, Аргин и др. пункты. От партизан известно, что наши части отступили к берегу моря и что в этой части Крыма дерется только одна наша дивизия.
«Удержитесь завтра?» — спросил Панарина. «Удержусь», — ответил он. Поблагодарив его за стойкость, дал приказ держаться еще завтра днем, а вечером, если не поступит иных распоряжений, отходить к морю, на Алушту в сторону Ялты, куда будут отходить и другие части дивизии.
Начались сумерки. На полном ходу машина выскочила из деревни, благополучно проскочила мостик и только тогда, когда была у своих боевых порядков, немцы открыли огонь...
Рано утром 4 ноября противник начал наступление на 262-й стрелковый полк. Наступление поддерживалось сильным огнем артиллерии и танками. К 11—00 противнику удалось занять Верх. Фундуклы и Мазанку, и он начал продвижение на Петрово, стараясь обойти с тыла Нейзац. Избегая окружения, 262-й стрелковый полк отошел на высоты, что севернее Тау-Кипчак, на которых и закрепился.
294-й и 297-й стрелковые полки на рубеже Баксан — Бураган успешно отразили две атаки пехоты противника, нанеся ему большие потери. «Что делать?» — спрашивали себя я и Кальченко. Связи с армией нет. Шесть дней находится дивизия впереди одна, четверо суток ведет бой без соседей, отбила много атак врага, нанесла ему большие потери, способна драться еще, но кончаются боеприпасы и нет продовольствия.
На опыте проведенных боев мы убедились, что наши войска лучше хваленых немецких, что стоит им дать должный отпор, как немцы теряют свой наступательный порыв, делаются осторожными, трусливыми...
Во второй половине дня штадив на автомашинах двинулся в Кызыл-Коба, чтобы там попытаться связаться с армией и подбросить дивизии продовольствие и боеприпасы. Горная дорога была узкая и местами совершенно непригодна для автотранспорта, почему и ехали медленно. Проезжая мимо базы партизанского отряда ст. лейтенанта Соловья, где были наши тяжело раненные, остановились. Раненые были размещены в шалашах, окружены заботливым уходом партизан и партизанок, заботой молодого врача Аридовой...
Пошел дождь, и горная каменистая дорога, а особенно спуски стали скользкими и весьма опасными. Наступила темнота и мы вынуждены были остановиться в домике лесника. Вскоре разведка донесла, что в трех километрах позади нас, на поляну, по которой проезжали и которая хорошо запомнилась, вышли и остановились танкетки и танки врага, тем самым перерезав путь отхода 262-му полку и минометному дивизиону.
Комиссар штаба батальонный комиссар Костенко вызвался «спугнуть» немцев и убыл, взяв с собой трех автоматчиков. Примерно через час-полтора наблюдатели доложили о слышанных ими выстрелах, а еще через пару часов вернулся сам Костенко с автоматчиками. Костенко доложил:
«Подходя к поляне и увидев огонь немцев, мы спешились и скрытно стали подходить, прячась за камни. Было темно. Немецкие танкетки, танки были расположены кругом, внутри которого у большого костра сидело и стояло много немцев. Немцы чувствовали себя в безопасности, громко разговаривали и смеялись. Мы подползли совсем близко, бросили гранаты в немцев и танки, отскочили за скалы и открыли огонь из автоматов. Немцы у костров закричали, потом стали разбегаться по танкам, последние зажгли фары, стали стрелять в нашу сторону из пулеметов и орудий, а потом стали уходить в сторону Соловьевки». Затем Костенко добавил, что теперь для Рубцова дорога свободна от немцев.
Было уже темно, когда мы утром, приведя в негодность свои машины, выступили частью верхом на лошадях, а частью пешим порядком. Дорога скоро потерялась, двигались по компасу. В темноте остановились над крутым обрывом. Посланные вниз ходоки возвращались, докладывая, что спуск дальний и крутой. Ждали рассвета, но вместо него появился настолько густой и плотный туман, что можно было видеть только рядом стоящего человека.
Много часов мы шли в тумане, то спускаясь под гору, то карабкаясь вверх, чтобы снова то спускаться, то подниматься. Некоторые из нас проваливались и летели вниз. Туман стал редеть около 14 часов и пропал к 15 часам. Мы оказались на горе Демержи-Яйла, где быть совсем не надо было. Только вечером, уставшие до последней степени, спустились с горы. Посланные в разведку Греков и Уткин доложили, что в Демержи были немцы, что Шумы, Алушта и Корбек заняты немцами, что на шоссе стоят немецкие танки, фарами освещают подходы к дороге и периодически ведут огонь из пулеметов.
К утру сюда прибыли со своими частями майор Рубцов и майор Изугенев. С рассветом мы убедились, что дорога прямо прочно закрыта немцами, танки и машины с пехотой стояли с интервалами. Вскоре появился самолет немцев «рама» и нас засек. Через час силы немцев на дороге стали пополняться новыми танками и машинами, как со стороны Симферополя, так и Алушты.
На прорыв идти было нельзя. Решили тремя колоннами уйти в лес, подняться на север и пересечь дорогу за перевалом.
Снова шел дождь. Мы шли густым лесом по тропинке и просто без дороги по компасу и карте. В темноте и чаще сорвались вьюки с лошадей, потом пропали сами лошади с коноводами, в числе которых был мой и Кальченко. Дорогу удалось пересечь за перевалом, и, когда были уже на той стороне, мимо прошло пять танков врага...
В бинокль была хорошо видна Алушта, занятая врагом. Позади нас по шоссе ходили танки. Заметив нас, противник открыл артогонь, но снаряды рвались в стороне. Ровно в срок отряд выступил по маршруту: южный скат высоты Чатырдаг, высота 480,3 и дальше по дороге на Ялту. Примерно посередине южного кругового ската горы вилась тропинка, по которой можно было идти только гуськом. Левей внизу была дер. Коробек, в которой помещался штаб немцев. День был на исходе, когда у стыка троп, что на юго-западном скате горы, мы нарвались на засаду немцев, сидевших в окопах. Гуськом наступать было нельзя, обход справа или слева исключал крутой подъем и спуск. Оставался единственный подход — лезть на гору, спуститься с нее на западном скате и выйти в тыл врага. Подъем был очень трудный и продолжался долго. При подъеме сильные помогали лезть слабым. На горе устроили привал, чтобы дать отдохнуть людям и подтянуться отставшим. Не приходил начштаба майор Серебряков. Оставив на месте маяк, мы двинулись через плато, шли по азимуту всю ночь и, только когда взошло солнце, подошли к спуску. Впереди внизу был сплошной лес и ни одного населенного пункта, ни одного ориентира. Люди устали и третий день без хлеба...
Выступили рано утром 10 ноября. За ночь выпал первый снег, и было холодно. Многие в отряде были плохо и легко одеты, у многих порвалась обувь. Шли лесом напрямик, чтобы пересечь дорогу Коуш—Бешуйские копи, ближе к последним. В казарме, что в километре от дороги, женщины и дети сказали, что в Коуше много немцев, есть они и на копях, а сегодня у них переполох и по дороге ходит много танков, машин с пехотой. Вывод был ясен — ждут нас.
Скрытно подошли к дороге. Наблюдение подтвердило правильность сведений. По дороге действительно курсировали танки, с которых стреляли пулеметы в нашу сторону. Местами стояли в засаде танки. Изучив внимательно дорогу, режим прохождения танков и машин, мы в облюбованном месте быстро проскочили дорогу. Немцы заметили нас тогда, когда последние люди переходили дорогу, а колонна уходила в сторону. Вдогонку нам открыли огонь из орудия, минометов и автоматов.
Шли всю ночь горами, утром пошел дождь. В дер. Стиля — немцы. Мы обходим ее лесом. Седьмой день дороги. Люди устали и голодны. Надо дать отдохнуть, а главное — накормить. Впереди большая деревня Биюк-Юзенбаш. В ней, конечно, тоже есть немцы, но мы с Кальченко решили войти в нее, выбить немцев, занять окраину, что ближе к лесу, и накормить людей.
Вечером 15 ноября мы подходили к дер. Упа. Было темно, когда мы стояли на горе возле Упа. Вдали в огне виднелся Севастополь — наша цель. По небу бродили пять прожекторов. Вот они поймали три вражеских бомбардировщика, по которым стали бить наши зенитки. Самолеты сбрасывали бомбы, слышались взрывы. Вот один самолет начал падать, за ним второй, а третьему удалось скрыться в темноту. Мы радовались успеху славных зенитчиков.
Упа оказалась забитой немцами, почему мы отошли в сторону, зашли в густой лес, где и расположились до утра. Ночь была страшно холодная. Усталые люди заснули. Дежурные будили их, чтобы они не замерзли. Многих насильно поднимали и помогали вернуться к жизни...
На горе к нам подползли два партизана из отряда Павлюка, которые сказали, что они вышли встречать командира пограничной дивизии полковника Абрамова. Узнав, что это мы и есть, партизаны пригласили нас на базу, где нас ждет командир Севастопольского отряда Павлюк. В третий раз нас приглашают в гости, и в первые два раза мы нарвались на немцев. Свои опасения высказали партизанам, которые заверили нас, что у них этого не будет. Один партизан пошел с адъютантом в отряд, чтобы проводить его в лес ближе к Алсу, а со вторым отправились мы.
Павлюк и его отряд помещались в доме лесника, который стоял возле леса. Нас радушно встретили, сытно накормили и напоили, сообщили последние новости, а главное — ночью обещали провести через фронт «своей дорогой», как добавил Павлюк, но отказался показать ее на карте. Отряд наш заметно поредел и уменьшился. Оставшиеся решили твердо идти на прорыв с рассветом, прорваться или погибнуть.
Павлюк и проводники предупредили, что мы пойдем ночью по глубокой и узкой балке, по краям которой стоят караулы немцев, а иногда караул ставится ими и на дне балки. Правда, добавляли они, раз мы сняли караул, они перестали ставить, по все возможно.
Подготовились к выступлению. Знали, что это наша решительная и последняя попытка. В голову собрали десять автоматчиков, с которыми пошли мы, идя впереди с проводником. Скоро спустились в овраг, стало темно. Впереди идущего видели только по белому пятну платка или полотенца, привязанных на спине. Часто останавливались и прислушивались. Сбоку журчал ручеек, и вода бежала вперед. Последняя остановка. Впереди место возможного караула немцев, фигуры которых маячили выше над обрывом. Приготовясь к броску, двинулись. Нервы напряглись до последней степени. Минут через двадцать проводник шепнул, что самое опасное прошли, а еще через полчаса подошли к речке, через которую была устроена партизанская переправа «чертов мост»: бревно и проволока. По одному гуськом мы перешли на другой берег и когда собрались все, то проводник громко сказал: «Поздравляю вас, товарищ полковник и всех партизан. Вы находитесь на своей территории!»...
Майор Рубцов попал в Севастополь 15 ноября на лодке. Оценив неверно обстановку под Севастополем, он решил двинуться горами и лесом к Байдарским воротам, откуда вдоль кромки берега пробираться в Севастополь. В бухте Ласпий отряд обнаружили немцы по вине группы бойцов отряда, которая пошла разведать домик, что стоял на берегу моря. Хозяева домика встретили бойцов радушно и стали угощать. В это время к домику подкатила грузовая машина немцев с пятью автоматчиками, приехавшими за вином. Наши разведчики выскочили с криком: «Руки вверх!» Немцы растерялись, бросили оружие и подняли руки. Видя это, шофер-немец быстро выскочил из кабины, бросился в кусты и скрылся. Через час отряд немцев до двух рот оцепил бухту и стал ее прочесывать, ведя огонь из автоматов и минометов. Военком полка Тилинин стал перебегать влево и на полянке за кустом увидал немецкого офицера, который от неожиданности растерялся. Тилинин выстрелил и убил офицера. Немцы, видя это, растерялись, а наши бросились на них и заставили отступить.
Батальонный комиссар Зубовников поскользнулся и сорвался в море. Его с трудом вытащили из воды. До вечера немцы не появлялись. Майор Рубцов и еще несколько человек на старой лодке, взятой у сторожа, ночью поплыли в Балаклаву и в Севастополь, куда добрались только к утру. Были посланы катера, которые подобрали только отдельных бойцов. Последние рассказали, что немцы второй раз прочесывали бухту. Отряд снова вступил в неравный бой. Многие были убиты, остальные прорвались обратно в горы. В последующие дни они группами и одиночками прорывались в город.
Отряд минометчиков майора Изугенова продвигался вслед за нами, 20 ноября вышел в Севастополь, принеся с собой оружие. В пути имел стычки с врагом и понес потери.
Майор Мартыненок с группой в несколько человек явился в город 24 ноября. По его докладу полк вечером 4 ноября отходил к морю, где взаимодействовал с генерал-майором Аверкиным. Пытались пробиться через Алушту на Ялту. Сюда же двигался 2-й стрелковый батальон 297-го стрелкового полка под командованием ст. лейтенанта Борисова. Сводный отряд дважды 4 и 5 ноября выбивал немцев из Алушты, при одном из налетов был разгромлен немецкий штаб, в котором было уничтожено одиннадцать офицеров. Сильной атакой немцев отряд был выбит из Алушты, понеся большие потери. Здесь были убиты два командира батальона 297-го стрелкового полка и много бойцов. Отряд отступил в горы, где группами пробивался в сторону Севастополя. Командир 297-го стрелкового полка майор Панарин остался у партизан...
До 24 ноября в Севастополь прибыло из состава 184-й стрелковой дивизии 959 чел., в основном пограничников. Все они прибыли с оружием и твердым желанием продолжать борьбу с врагом, обложившим Севастополь. Из остатков дивизии был сформирован сводный пограничный полк, командиром которого был назначен майор Рубцов...
Мал был срок жизни 184-й стрелковой дивизии, но он был прожит хорошо. Дивизия дралась четверо суток на рубеже в предгорьях Крыма, а затем 12—14 суток пробивались через горы в Севастополь и пробилась без снабжения боеприпасами и продовольствием. Трижды немцы пытались перехватить дивизию, для чего на дорогах, которые ей нужно было переходить, стягивали большие силы пехоты, артиллерии и танков. Каждый раз дивизия успешно прорывалась.
Своими действиями в горах дивизия положительно влияла на партизан и советских патриотов в тылу врага, помогая им быстрее и лучше наладить свое сопротивление врагу. Не раз в горах передавали слух, что пограничная дивизия наступает на Симферополь, что уже заняла его, и этому верили. Дивизия притягивала на себя значительные силы врага, которые тем самым задерживали свой подход к Севастополю...
Командир 184-й стрелковой дивизии погранвойск генерал-майор В. Абрамов
|
|