Граница - это не просто красная линия на карте.
Граница - это пот и кровь парней в зеленых фуражках.
подружиться. Они пропали где-то в поле вместе со своими солдатами.
Кажется, один отряд она потом нашла. То, что от него осталось.
А месяц назад умер офицер топорников, алькавец, раненный во время
достославного отступления Амбегена, когда остаткам тяжеловооруженных
отрядов удалось пробиться к Эрве. Он долго мучился. Эту смерть она
переживала сильнее всего: старый солдат умирал спокойно, она заботилась о
нем как могла. Между приступами боли он рассказывал ей самые разные,
иногда немного непристойные, иногда грустные, а иногда забавные истории.
Однажды, вернувшись из похода, она обнаружила пустую постель.
Тереза с сожалением вспоминала о том, как злил ее когда-то устраиваемый
мужчинами беспорядок. Теперь при виде грязной миски или ножа, воткнутого в
стену в качестве вешалки, Тереза только порадовалась бы... При множестве
недостатков мужчины были доброжелательны и обычно более откровенны, более
искренни, чем женщины. Когда-то, едва добившись приема на службу в легион,
она начинала в десятке лучниц, так что хорошо знала, что представляют
собой женщины - спутницы жизни в гарнизоне... Она предпочитала мужчин.
Несмотря ни на что.
Рават охотно принял ее приглашение; ей даже показалось, он предпочитает
ее жилище комендатуре, постоянно напоминающей о докладах офицеров, -
сотник явно хотел избежать подобных ассоциаций. Он нуждался в разговоре, а
не служебном докладе. Они договорились встретиться поздно вечером.
Тереза поймала себя на том, что пытается придать холодной, неуютной
обстановке немного тепла. Эта мысль ее почти разозлила, но по-настоящему
она рассердилась лишь тогда, когда медный гребень безнадежно увяз в
жирных, грязных, спутанных волосах. Швырнув гребень в угол, она сделала
все возможное, чтобы выглядеть как можно хуже, то есть так, как обычно,
после чего успешно превратила обе комнаты в такой же хлев, как и всегда.
Это ей удалось превосходно и тотчас же привело ее в неподдельную ярость.
Когда Рават наконец пришел, она едва не набросилась на него, разозленная
своим детским поведением и осознанием того, что сама она страшна как
пугало... что, впрочем, не соответствовало действительности. Гнев стягивал
ее чересчур широкий рот, а верхняя губа иногда приподнималась, открывая
ослепительно белые и ровные зубы. Выигрышно смотрелись и широко раздутые
ноздри, воинственно наклоненная голова придавала взгляду заносчивую