Обнять собаку, прижаться влажной щекой к мохнатому уху и, закрыв глаза, прислушаться, как стучат в унисон два сердца, потом, в последний раз, потрепать ее по упругой шерсти и - раз... два... три... - встать и, не оборачиваясь, уйти... насовсем.
Так прощаются с границей. Не все и не каждый, но многие из тех, кто вскакивал по ночам и в составе тревожной группы выходил на поиск нарушителя, в левой руке зажимая поводок, а в правой - автомат; кто мчался без остановки сквозь бурелом, когда собака, взяв след, шла на задержание и - если того требовала обстановка — вступал в бой; кто выносил на себе раненую собаку, принявшую предназначенную человеку пулю; кто полуживой выбирался к своим после неравного сражения на заставе и уцелел благодаря четвероногому товарищу, обнаружившему бандитскую засаду, — тот в памяти своей о погибших и здравствующих не забудет и собаку...
Уникальное создание природы, официально именуемое в системе пограничных войск «средством усиления»,- собака для личного состава значит много больше, чем вид особого оружия. Феноменальные возможности собачьего обоняния и талантливое использование их человеком дают поразительные результаты, а в сочетании с физическими данными и интеллектом этого замечательного животного взаимоотношения человека и собаки поднимаются на новую качественную ступень. Переоценить роль человека в такой эволюции невозможно, ибо, чтобы «средство усиления» и человек составили гармоничную оперативную пару, требуется колоссальная работа — сочетание труда чернорабочего и филигранного ювелирного мастерства. И тем и другим одновременно занимаются офицеры Школы служебного собаководства.
Мало кто знает, что многие из ребят, прежде чем стать героями — я имею в виду боевые подвиги, за которые и в наши дни получают правительственные награды и о которых пишут в газетах,— не имели своих собак, а некоторые их просто боялись. Всё реже приезжают служить на границу юноши со своими питомцами — причин тому несколько, но это уже другой разговор. Некоторые новички спокойно подходят к собаке, другие даже у закрытого вольера опасаются: «а вдруг она выскочит?» Четвероногий
коллега моментально чует, что его боятся, и ведёт себя соответственно: зубки покажет, облает, да не издали, а подойдёт к сеточке. И прыгает у солдатика поначалу душа в пятки, но ничего не поделаешь -надо служить.Процесс взаимного притирания, с которого начинается обучение в школе, сложен не только с психологической стороны, но и с физической: как выразился один из пограничников, «шрамы от острых зубов здесь так же привычны, как следы от прививок оспы». Очень точно, потому что первый экзамен на храбрость и упорство будущие пограничники держат именно здесь - на дрессировочной площадке. Им надо понимать психологию животного, когда порой со знанием и человеческой психологии дело обстоит весьма слабовато. Им приходится учиться языку собак, чтобы вовремя замечать изменения в их поведении. Мы ведь часто (из-за собственных комплексов) игнорируем собачьи предупреждения, желаем показать силу и смелость, а собаке плевать на наши комплексы: она реагирует на конкретные действия. И получается замечательная музыка на первых порах совместного обучения: лай и рык перемежаются воплями «ой, мамочки!». Дело не только в отсутствии контакта, но и в специфике службы. Даже тогда, когда курсант и собака привыкли, понравились друг другу, преодолены недели взаимного недоверия, усвоены основные приёмы, остаётся главное, что даётся лишь практикой. Поэтому простое построение вначале превращается в сложное боевое задание. Чуть что и... шерсть дыбом, глухой рык, переходящий в мощный рёв, а силы и, главное, умения удержать собаку на поводке нет. Курсанты в Школе жалеют «собачек» и, несмотря на строжайшее правило — не разнимать дерущихся, пытаясь встать между ними, отчаянно кидаются прямо в собачьи зубы... Далее, со скоростью, зависящей от характера травмы, прямым ходом на ветсанчасть — в Сортавальской школе, где я была не так давно, она рядышком с питомником. Картина приблизительно такая. Побледневший курсант вбегает в ветчасть. Из раны на верхней губе (на колене, на кисти) течёт кровь. Ветфельдшер Андрей Волков привычно достаёт йод и бинт. Не оборачиваясь, интересуется: «Разнимали?» «Угу»,- мычит пострадавший. Ежели порвано, например, колено, то можно членораздельно добавить: «Ну, я этому стервецу Дику (Грею) тоже показал!» Покусанное место обработано, рана перевязана — можно идти, тем более что знаменитых сорока уколов не надо — собаки абсолютно здоровы и систематически вакцинируются. Мамы могут не беспокоиться.
Выдерживают курсанты этот специфический экзамен «на укус» каждый по-своему. Один человек (таких много) начинает бояться собаку и не доверять ей. Другой, с более крепкой психикой, но плохим характером, затаивает злобу и при случае мстит собаке. В обоих случаях офицеры школы постепенно, шаг за шагом, снимая стресс, налаживают необходимый для работы контакт. Но большинство ребят понимают, что и они, и их «коллеги» народ молодой, и вина, стало быть, обоюдная. Как правило, за время обучения - которое здесь поставлено очень высоко — налаживается контакт, взаимопонимание, а потом складываются те удивительные и прекрасные отношения, которые и гарантируют высокий профессионализм службы.
На сегодняшний день из четырёх частей, которые обеспечивали союзную границу специалистами и выученными собаками, на российской территории остались лишь две. Протяжённость сухопутной границы увеличилась, так же как и количество КПП продолжает возрастать. Можно представить, какая нагрузка ложится на офицеров-преподавателей и, соответственно, на курсантов.
Работают здесь с двумя видами пород: восточно-европейской овчаркой — классической собакой отечественной границы — и спаниелем, прекрасно справляющимся с поиском наркотиков. В прошлом году сокращён с восьми до четырёх месяцев срок подготовки сержантов — инструкторов служебных собак. Это очень опасно. Неизбежно изменится качество подготовки людей и собак, и оно мгновенно скажется на надёжности охраны государственной границы. Вслед за этим начнётся стремительное падение интереса к профессии пограничника, ещё пять лет назад такой почётной и престижной и не для всех досягаемой. Не секрет, что уже сегодня набор идёт «лишь бы укомплектовать», а дальше, если не изменится взгляд командования на проблему... даже страшно подумать.
В Сортавальской школе пока не сдаются и пытаются через невозможное дать будущему защитнику Отечества почти прежний объём знаний. Программа у курсантов на уровне техникума, и многие даже в системе пограничных войск не представляют себе, насколько она многопрофильна. Причём если даже о традиционных военных дисциплинах можно догадываться, то некоторые для курсантов являются полной неожиданностью.
«Вынес на своих руках раненую собаку» — это не красивые слова для очерка, более того — это ещё не вся правда. Потому что инструктор или вожатый может не только грамотно транспортировать собаку с пулей, находящейся в мягких тканях, но сумеет, если так сложатся обстоятельства, эту самую пулю вытащить; он грамотно наложит жгут и остановит кровотечение, квалифицированно отличит открытый перелом от закрытого, вправит вывих, не говоря уже о том, что умеет обработать и перевязать любую рану. Называется эта часть программы «Военно-ветеринарная подготовка», и ведёт курс начальник ветеринарной службы и лазарета старший лейтенант Соловьёв.
- Чтобы собака была здорова,— объясняет Иван Владимирович, — а её вожатый или инструктор сумели оказать ей первую помощь, они должны много знать. Прежде всего анатомию и физиологию собаки. Иметь представление о типах высшей нервной деятельности, а также о её изменении под влиянием различных причин. Я даю им знания и навыки в том, что прежде всего пригодится в жизни, на службе.
В кабинет Соловьева, где мы беседовали, стали проникать сложные звуки, состоящие из нечленораздельной человеческой речи и собачьего лая. «Извините, — Соловьёв быстро вышел и моментально возвратился. — Всё в порядке, так, лёгкие царапины». «У кого?» «Да у обоих».
- Так вот, — продолжает Иван Владимирович, — ситуация изменилась, и прежние двадцать часов военно-ветеринарной подготовки приходится укладывать в пятнадцать».
Но при умело составленной программе и прекрасной методике эти пятнадцать так плотно насыщены, что качество подготовки не страдает. Многому из того, что делает на их глазах ветврач, ребята выучиваются сами. Они стараются, понимая, что именно от них, от того, насколько грамотно и квалифицированно будет оказана помощь, зависит жизнь собаки. Отношение к спецкурсу серьёзное, но у каждого тому своё объяснение:
— Знаете, я ведь, когда сюда поступил, поводок от шлейки отличить не мог. О том, чтобы самому к собаке подойти, и речи быть не могло — боялся сильно. А сейчас она мне понятнее, ближе стала...
—Я служу со своим Диком, но лечить собаку научился здесь.
— Крови раньше боялся — ужас. Палец порежу — чуть не в обморок, честно. А теперь перевязку спокойно собаке могу сделать и товарищу, если понадобится.
— Чудно как-то: собака, а — нервная система, и всё такое. Жалеть я их начал. Нет, я и дома никогда животину не обижал, а вот жалеть... такого не было.
— Занятия просто необходимы — мне же с собакой вдвоём служить. И в будущем тоже пригодится. А старшего лейтенанта заслушаешься, он у нас замечательный!
Не кривя душой, именно так можно сказать о всем офицерском составе этой школы, начиная с нынешнего начальника майора Александра Ивановича Кирсанова, который сменил в этой должности подполковника Анатолия Кирилловича Жукова, отдавшего школе двадцать лет; можно называть офицеров любого вида службы. Потому что все они до единого — воспитатели, участвующие в уникальном педагогическом процессе. Ибо именно тут закладываются в солдатские умы и сердца необходимые слагаемые характера пограничника — человека службы истинно мужской и почётной. Но это будет позже, а пока...
Даже на клубной площадке занятия по общему курсу дрессировки (ОКД) — не из самых романтичных. Бесконечное «Сидеть», «Лежать», «Сидеть», «Отстегнули поводок, дали команду «Место!». «Пристегнули поводок, команда «Рядом!». «Отстегнули поводок...» «Место!», «Сидеть!». И, кажется, конца всему этому нет, но ещё через два часа он всё же наступает, и по дороге домой в ушах ещё гудит: «Сидеть!», «Лежать!», «Сидеть!»...
Здесь - служба, здесь не два часа в неделю, а четыре ежедневно и, если вы ещё не забыли, школа — одна из двух, оставшихся на всю Россию. Устают люди, устают собаки. Нет-нет, да кто-нибудь из четвероногих новобранцев попытается прилечь на травку, умоляюще глядя на курсанта. И смотришь, ещё совсем недавно дичившийся собаки парень, выполняющий службу
лишь по долгу, прячет в солдатские ладони усатую собачью морду. А потом снова и снова отработка одной и той же команды, потому что неточное, плохо зафиксированное исполнение команды «Лежать!» впоследствии может стоить пограничнику жизни. Но теперь иные отношения появились между человеком и собакой. Давно забыты первые стычки на площадке. Уже становится не обязанностью, а потребностью общение, и появляется ещё одно состояние души у солдата - чувство ответственности за того, кто в тебе нуждается, кто слабее тебя. На заставах и после дозора ребята сокрушаются о стёртых подушечках лап своих подопечных, а уж потом говорят о своих проблемах. (Конечно же, не на всех, но мне вот попадались именно такие.)Случай, свидетелем которого я оказалась, лишь подтвердил, что истинные мужество и воинская доблесть произрастают изначально из доброты.
Однажды во время нашей беседы с Соловьёвым Иван Владимирович каким-то седьмым или восьмым чувством уловил, что требуется его присутствие, причём незамедлительное. И мы оба поспешили к лазарету.
Что-то явно происходило...
Высокий симпатичный парень очень возбуждённо доказывал военфельдшеру, очевидно, нечто важное, время от времени поглядывая в сторону тёплых боксов.
«Ясно, — улыбнулся Соловьёв и подошёл к парню. — Олег, ну не бегай ты к ней каждую минуту, не мешай! Роды нормальные, собака сама всё сделает. Я — здесь, надо будет — останусь на ночь, но все идёт нормально. Ты что, мне не веришь?»
Олег Тахинцев, вожатый Найды, совершенно очумел от происходящего. Как многие абсолютно здоровые люди, он готов впасть в панику по поводу малейшей царапины, но... не у себя лично, а у вверенной ему собаки. Что же касается теперешнего её состояния, то, по его мнению, это — катастрофа, причём безысходная. Соловьёву он не только не верит, но и считает его, судя по всему, откровенным злодеем: «Собака там мучается, а вы...» Олег залпом выпивает половину фляжки воды и бежит к крану, чтобы вновь её наполнить. «Пятую», — беззлобно подмечает фельдшер. Тахинцев ничего не видит и не слышит, никак не реагируя на добродушное «покусывание» товарищей. Закрутив
фляжку, Олег вновь кидается к боксу и встаёт у дверей, готовый в любую секунду броситься на помощь Найде. Соловьёв только рукой махнул: «До отбоя стоять будет, может и ужин пропустить...»А я подумала, что вот такое общение с животными, особенно когда им нужны помощь и сострадание,- великолепный естественный иммунитет против жестокостей дедовщины, которой — пока! — в силу специфики службы граница заражена меньше, чем другие военные подразделения.
В этом огромном живом и сложнейшем организме кинологическая службу, к сожалению, не имеет статуса, соответствующего её предназначению и функциям, которые она выполняет. Причём недооценка значимости кинологической
службы происходит на двух уровнях: государственном, а значит правительственном, и на уровне командования МБ России. Работает и держится она в последнее время исключительно на энтузиазме специалистов, начиная от начальника Службы собак полковника Малахова Анатолия Васильевича и начальника военно-ветеринарной службы тыла Аппарата Командующего Погранвойсками Павла Еринеевича Афанасьева и кончая прапорщиком на любой из российских застав или КПП. Урезанный на треть бюджет заставляет сокращать срок обучения, и это - при всё возрастающей нагрузке — рост числа КПП, лавина контрабанды и наркотиков, взрывчатых веществ, - которая обрушилась на Россию.Отсутствие денег не позволяет закупить нужное границе количество собак. Но без специалистов с обученными собаками сегодня во всём мире не обходится ни один контрольно-пропускной пункт или застава. И никакой электронный прибор не заменит такое совершеннейшее природное устройство, как собачий нос.
Пока будет существовать государство, будут существовать и границы. Это очевидно. Ещё более очевидно, что расширяется сфера применения служебной собаки. Полупрозрачная, полностью ещё не обустроенная наша новая граница. Напряжённо и на традиционно «благополучных заставах». Тихих рубежей сейчас нет. Не хватает людей и не хватает собак. Но мужественно и достойно выполняют свой долг ребята в зелёных фуражках, рядом с которыми несут службу четвероногие солдаты.
|
|